Не все в нашей зоопарковской истории было так просто и гладко, как может показаться сегодня, когда я с легкостью и без опаски захожу в клетки к тиграм, леопардам, гепардам и обезьянам. Были разные ситуации, когда животные, которые, в общем-то, хорошо ко мне относились, в одночасье меняли свое настроение. И шрамы на моих руках, лице и теле и сегодня напоминают мне о моих ошибках.
Директора и сотрудники других зоопарков вообще всегда были в ужасе и шоке от моих выходок, когда видели по телевидению, что я вхожу я клетки к взрослым тиграм. Да еще к тиграм с малышами! Из лучших побуждений, чтобы спасти мою жизнь, они звонят мне и говорят: «Олег, больше так никогда не делай», но когда они попадают в «Сказку», то в своих суждениях становятся не такими категоричными! Тот же директор Николаевского зоопарка Владимир Топчий забывает о технике безопасности, когда видит, как я общаюсь с животными: он тоже пренебрегает мерами предосторожности, и тоже заходит и к гепарду, и к леопардам, и даже к тиграм — и фотографируется с ними.
Поначалу ситуации, в которые я попадал из-за незнания особенностей поведения животных, были очень непростые. Однажды один фотограф сдал нам Тома — достаточно крупную обезьяну макак Лапундер. Ему было 9 лет, у него были 6-сантиметровые клыки, и он действительно в какой-то мере был ручной, но до поры до времени.
Однажды, когда пришел корреспондент и попросил, чтобы я сфотографировался с каким-то животным, я вывел Тома из вольера на аллейку, и мы с ним почти в обнимку дали интервью корреспонденту. Как всегда, времени было в обрез, и я поспешил упрятать Тома обратно в вольер. Однако тот, как только я завел его в клетку и попытался закрыть дверь, набросился на меня и так сильно порвал мне кисти рук, что большой палец левой руки просто болтался на сухожилиях. Я истекал кровью, так как были порваны вены. Тогда в полной мере я узнал, что такое обезьяньи покусы, когда зашитые руки раздулись, как боксерские перчатки, и казалось, что уже ничего не может спасти мой палец, которой пришлось буквально пришивать. А еще эти бесконечные промывания, массажи и т.д…. Короче, я практически остался на все лето без действующих рук, которые были архиважны для строительства зоопарка, ведь я на ранних стадиях его создания был еще и особо ценным разнорабочим, который делал здесь все, помимо того, что отдавал какие-то указания.
Шло время, прошла боль, и всё как-то зарубцевалось, но этот случай заставил меня по-другому посмотреть на взаимоотношения с животными.
После этого были и другие случаи. Однажды на прогулке подрастающий медведь, которого я выводил покупаться в близлежащем водопадике, побежал с такой силой, что я упал, а он меня тащил несколько десятков метров по дорожке, уложенной камнями. Конечно, я сильно поранился. Потом с этим же медведем, кстати, это был медведь Марсик, который сейчас живет в зоопарке, мы любили бороться. Мне казалось, что это была просто игра, но однажды Марсик подошел, обнял меня no-взрослому за позвоночник и так сдавил, что я почувствовал, что позвоночник вот-вот хрустнет. После это мы с ним уже не боролись.
За свой непрофессионализм на заре создания зоопарка я платил ранами, укусами животных, но то, что спустя 20 лет я жив и по-прежнему имею близкий контакт и с шимпанзе, и многими хищными животными, говорит о том, что я многому научился. Главное — я умею чувствовать животных, их настроение, предугадывать реакцию, изучать индивидуальные особенности их характера.
Каждое животное в Ялтинском зоопарке имеет свою судьбу, порой трагическую. Создавая зоопарк, я понимал, что он будет и приютом для многих животных. Я гордился этим. Первая наша обезьяна — макак Джон прибыл из ресторана «Учан-Су», в котором он просто развлекал посетителей распитием спиртных напитков вечером в тесном контейнере. Потом он списанный, как ни на что не годный алкоголик, был сдан в Ялтинский зоопарк. У нас Джон прожил еще долгих 15 лет и умер в возрасте 25 лет естественной смертью, в возрасте по человеческим меркам около 100 лет. Судьба Джона — не исключение, есть очень много животных, которые живут с людьми и от непрофессионального обращения и кормления портят себе здоровье. И сегодня в зоопарке есть животные с испорченной психикой, и нам не удается их сгруппировать или даже сделать так, чтоб они жили в паре, потому что они чрезвычайно агрессивны. Но, тем не менее, долг зоопарка — содержать таких животных, обслуживать и сохранять.
При всем этом, даже после историй с побитыми руками и катанием по брусчатке, у меня не возникали идеи прекратить «забавы» и вести себя так, как вели себя другие директора зоопарков: звери — звери, а я — начальник.
К сожалению, особенности моего характера не позволяют мне быть другим, я анализирую, что произошло, ищу ошибки и всегда понимаю, что виноват был я. Однажды я вел экскурсию для журналистов. А зоопарк только развивался, и не так было много у меня эксклюзивных животных, трюков, которыми я мог удивить посетителей. Одним из таких номеров был аттракцион с Чарликом, уже взрослым шимпанзе, который пускал меня к себе в вольер — с ним мы могли кушать вместе с подноса еду, пить какие-то напитки, потом играли в догонялки по вольеру и даже целовались! Это все было очень трогательно, настоящее человеческое общение. Но однажды я совершил ошибку.
Как-то, проводя спонтанную экскурсию по зоопарку для журналистов, я решил показать посетителям, насколько дружен с Чарли. Как известно, шимпанзе — очень стрессовое животное. Его легко раздразнить и вывести из себя. В тот день я этого не учел, а как раз перед моим приходом какие-то мальчишки раздразнили обезьяну. Когда я подошел к вольеру, Чарлик был в гневе, пинал большие пни по клетке. Тем не менее, я был уверен, что он будет рад моему приходу. Поэтому я попросил традиционный поднос с яствами, зеленью, фруктами и вошел к нему в вольер. Тогда я недопонимал психологию взрослого шимпанзе, слишком очеловечил его. Чарлик был в гневе и сильно расстроен, сперва он бросил в меня огромным пнем, от которого мне удалось увернуться, а потом подскочил, взял за верхнюю одежду и толкнул, даже бросил, я бы сказал, на ограждение вольера. Пролетев несколько метров, я упал, он подошел ко мне, открыл свою огромную пасть с клыками и вонзил одни клык прямо мне под глаз, а другой — под челюсть. Слава Богу, что это был короткий экспрессивный выпад, и как только на шелковую белую рубашку брызнула кровь, Чарлик понял, что произошло что-то странное, и он остановился. Я быстро ретировался из вольера, а журналисты были просто в шоке от увиденного. Тогда я действительно испугался, потому что шимпанзе — это 80-килограммовый очень сильный самец, который действительно мог меня и убить.
Обработав раны я уже через 20 минут продолжал экскурсию по зоопарку, а вечером пришел к Чарлику и увидел, как он переживает случившееся. Проанализировав ситуацию, я понял, что сделал одну очень важную и главную ошибку. Всегда, перед тем как заходить к Чарлику, я подходил к двери, шимпанзе подходил с обратной стороны. Я просил: «Чарлик, дай пальчик», он просовывал свой толстый черный палец, я трогал его за палец, это было приветствие. Потом я говорил: «Чарлик, дай носик», и он так ухмылялся с одобрением и подставлял свой широкий плоский нос, а я гладил его по носу и после этого к нему входил. Это элементарный тест — вот постучись в дверь: можно войти? А я вошел без стука, был непрошеным гостем, да еще и настроение у хозяина было такое паршивое.
Я думал, что никогда больше не войду в вольер к шимпанзе. Но прошло буквально несколько дней, и мы с Чарликом все поняли, извинились друг перед другом, и еще долгие годы общались и радовали посетителей своим душевным общением. На примере своей дружбы со взрослым шимпанзе я показывал, насколько мы близки и похожи. Я наливал Чарлику компот, сок (или шампанское в праздник), он держал бокал, чокался со мной, мы пили, поздравляли друг друга с Новым годом, и все это было настолько по-человечески, что никого не могло оставить равнодушным. Я всегда говорил и подчеркивал, что шимпанзе всего по двум парам хромосом отличаются от людей, что они очень умны, способны учиться и подражать нам. Например, Чарлику выдавали веник, он тщательно подметал свои вольер, умел пользоваться совком, тряпками и многим-многим другим.
Сегодня такие большие ошибки и притирки с миром животных уже позади. Сегодня я по-прежнему вхожу в вольеры почти ежедневно, даже к большим кошкам. Но не могу сказать, что не боюсь никого. Если я перестану бояться, меня могут растерзать, я должен бояться и уважать зверей, знать безопасное расстояние, понимать знаки, какими меня предупреждают звери о том, что какое-то расстояние уже критическое.
Как ни странно, но сбежавшие из своих вольер животные очень быстро возвращаются. А происходит это потому, что вольера или клетка стала уже для них родным домом. Уже в первые годы создания зоопарка я перестал закрывать двери, когда вдруг животное убежало, я просто оставлял дверь вольера открытой и к утру, как правило, животное само заходило внутрь, да еще и закрывало за собой дверь. Так было много раз с обезьяной Чарликом.
Очень важно для дрессировщика одно качество — дать понять животным, кто здесь хозяин, кто сильнее, и это свое превосходство никогда никому не уступать. Действительно, одним пряником диалога не построишь, я сегодня вхожу в вольеры ко львам, леопардам, тиграм, белой тигрице. Иногда надо проявлять строгость, голосом остановить животных.
Иногда спрашивают: «Как вы убираете у животных, как все происходит»? Достаточно утром увидеть, как сотрудники зоопарка открывают клетки, лают команды и говорят: «На место» или «Зайди в домик». Если животное не слушается, они повышают тон голоса. Животные все понимают, но если бы я говорил только хорошее, вряд ли бы меня все слушались, иногда нужно хлопнуть в ладоши, стукнуть ногой или даже слегка дать по усам, по морде, чтобы животное остепенилось, поняло, что оно заигралось.
Вот, например, мы заигрались с тремя львятами-подростками, почти годовалыми, а у них развит инстинкт стадности — если один нападает, два близ сидящих также бросаются. Поэтому очень важно сразу поставить их на место, показать, что игра окончена, что давайте по-новому строить отношения — я главный, вы мирно сидите. Все это приходит с опытом, конечно, в данном случае и книга первой в СССР женщины-дрессировщицы Ирины Бугримовой также была полезна, как и беседы с Владимиром и Людмилой Шевченко, другими артистами-дрессировщиками, которые достаточно часто приезжают в зоопарк. По крупицам я приобрел свой опыт общения с другими кошками.
Часто, когда узнаю, что где-то что-то случилось с животными, я понимаю, что нужно срочно приходить на помощь и забирать их
в зоопарк. Однажды из СМИ я узнал, что в Одесском цирке произошел трагический случай — на молодую дрессировщицу Снежану напал молодой тигр. Она вырастила его с малыша, котенка, и очень очеловечила, проводила с ним много времени, репетировала, лаже спала с ним вместе. Но однажды, когда Снежана вела его на очередную репетицию на манеж, тигр набросился на нее, укусил за шею, повредив сонную артерию, и артистка погибла. Этому животному грозила неминуемая смерть, поскольку такое решение было принято руководством цирка. Но я позвонил им и сказал, что готов взять его на содержание в свой зоопарк. Вся группа хищников Снежаны была списана, — вместе с тигром Шерханом приехало еще несколько животных — две львицы и леопард. Тигр действительно был очень неадекватный, агрессивный. Его аура людоеда так и нависала над ним. Он был всегда встревожен, агрессивен. Я не знаю, что с ним делали в цирке после трагического случая. Он приехал в зоопарк с нарушенной психикой, шли годы, а нам так и не удалось его реабилитировать. Потом он переехал в другой зоопарк, в Бердянск, где создалась новая тигриная семья. Насколько мне известно, у него там все сложилось благополучно, и уже неоднократно появлялось потомство.
Не каждый человек может находить общий язык с животными. Ко мне очень часто приходят и говорят: «Мы очень хотим работать в зоопарке, мы очень любим зверей, фанаты этого дела». Но, как правило, у таких людей работа не складывается. Да и вообще, сотрудника зоопарка достаточно трудно подобрать для работы с хищными и вообще с животными, потому что здесь мало одной любви, здесь нужна большая ответственность, большая трудоспособность, ведь каждый день нужно обслуживать животных, входить к ним в клетки, смотреть за их состоянием здоровья и делать много всяких опасных вещей. Да, есть техника безопасности, должностные обязанности, но жизнь состоит из ситуаций, в которых приходится принимать быстрые и адекватные решения. Когда человек адаптируется и привыкает к животным, это очень удобно — при обслуживании животных иметь такого помощника. Нужно несколько месяцев, чтобы обучить сотрудника, при его огромном желании работать с животными, даже элементарным навыкам. Одна незакрытая дверь, открытый, незамеченный шибер или засов могут привести к трагическим последствиям. И история зоопарков имеет массы примеров, когда сотрудники становились жертвами своих же питомцев именно по неосторожности.
Далее…